Тюрьма "Лакрима"

За пределами основных Версурских кварталов,  там, где шпиль маленькой часовенки на кладбище Камалон уже начинает теряться в высоких кронах подступающего леса, в конце усыпанной гравием довольно широкой дороги расположилось здание, обнесенное довольно высокой стеной. Кованые ворота заперты день и ночь – и не мудрено, ибо это городская тюрьма.

Насмешкой Судьбы дом принадлежал ранее одному именитому румыну, который протестовал чересчур рьяно городской власти на тот момент, более ста лет назад. Смутьяна казнили – и в назидание всему городу из его имения сотворили настоящий каземат, разграбив и выбросив все ненужные вещи и семейные реликвии в реку, на одном из многочисленных выступов которой и стояло имение. Прежняя городская тюрьма за ратушей прекратила свое существование –  она была очень мала, порой заключенных укладывали на ночь штабельком прямо во дворе. Необходимо было передислоцировать казематы – и слишком гордый Тадеуш Марьеску поспособствовал этому помимо своей воли.

С годами стены больше не слышали веселого детского смеха, радостных разговоров или спокойных бесед. Их заполнили уныние и бессильный гнев, редкие слезы и горечь ежеминутной тоски и печали. Место мрачнело все больше и больше, сад зарастал – не было садовника, который бы  приглядывал за ним. Стены бурели, ибо их никто не чистил, а частенько прилетающие неведомо по какой причине вороны только добавляли темную ноту в антураж своим хриплым карканьем. Стража у ворот и внутри дворов старалась прогнать наглых птиц,  но ничего путного из этого не выходило – воронье неизменно возвращалось на потемневшие резные столбики башен.

Посмотрим же на обитель искупления внутри. Дворы – а их три – довольно просторны, все мешающее пространству для прогулки заключенных было убрано в подвалы или просто выкинуто. Здание более схоже на замок и имеет квадратную форму, в каждой башне – не менее 4х этажей. За все время существования тюрьмы побег не удавался никому — опять же злая насмешка рока: большинство нижних, еще широких, окон выходит на крутой овраг, которому не нужна стена — замок плавно перетекает в надречную скалу, а Бистра в этих местах особенно глубока и таит острые подводные камни.

Комнатки небольшие, в них лишь самое необходимое — узкий топчан, матрац из сена, что меняют лишь пару раз в год, да кувшин с тазом. Арочные окна  верхних этажей исчезли — их грубо заложили камнем, отчего проемы стали похожи на бойницы, дающие лишь тусклые отсветы даже в полдень, и создающие постоянный полумрак. Многие заключенные часто сходили с ума из-за ощущения «сдавленности» узкими стенами и  отсутствием света как такового. Двери стали тюремным достоянием — тяжелые, с темного дерева, с железной паутиной снаружи. Внизу каждой двери было окошечко, в которое утром и вечером волосатая рука тюремщика просовывала глиняную чашу с едой и такой же необожженной глины стакан воды. Если узник разбивал посуду (а с новичками в их порывах гнева, ярости или фрустрации такое случалось часто) — половник «шлепал» варево прямо на пол, а через несколько таких «половых приемов пищи» приносил новую глиняную утварь. «Бывалые» осужденные только качали головой в ответ на вопли новичков и всегда берегли хрупкую тару.

Величественные залы были переделаны под допру или места аудиенции заключенных с стражниками и их начальником – близким поверенным Янхиля Райта,  бывшим боярином Андреем Кузой, занимающим к тому же и пост главы городского патруля. Редкие факелы тем не менее весьма добротно освещают и здание и дворы, а вымощенный крупным камнем пол четко отдает шаги стражей или грубоватых сапог, выдаваемых узникам за счет городской казны вместе с робой и чем-то схожим на грубый камзол, уже не раз ношенный. Кормят довольно сносно, за отдельную плату могут даже приготовить отменные блюда из почти не пропавшего мяса или требухи.

За чистотой здесь следят, заключенные могут несколько раз в месяц под тщательным надзором охраны вымыться в чане с теплой водой, которую греют хмурые повара серых кухонь, да постирать носимую одежду — это уже личный выбор каждого. Прачечная (она же уборная, она же душевая) находится по соседству с пыточными камерами в подвале, и нередко купающиеся или стирающие делают свои дела под аккомпанемент воплей дикого ужаса и боли...